Пиррова победа, или Канны в степях Украины в сентябре 1941-го

70 лет назад, 19 сентября 1941 года немецкие войска вошли в оставленную советскими частями столицу Украины. Завершилась героичес­кая оборона города, военно-политическое значение которого неоднократно подчеркивало руководство СССР, и, в первую очередь, Иосиф Сталин.
73 дня войска Юго-Западного фронта под командованием генерал-полковника Михаила Кирпоноса, сдерживали атаки нацистских войск на подс­тупах к Киеву и наносили противнику мощные контрудары.

Штаб фронта постоянно получал указания Ставки Верховного Главнокомандования держаться любой ценой. Главная угроза исходила с флангов обороны выступа, самой удаленной частью которого (строго на запад) был плацдарм на правом берегу Днепра у Киева.

Что интересно, еще 12 августа Гитлер отдал приказ о взятии Моск­вы до наступления зимы. Со стратегической точки зрения это было единственно верное решение. Но уже 20 августа, после долгих споров со своими советниками, он издает секретный приказ об уничтожении киевской группировки РККА. Первоочередной задачей вермахта объявляется захват До­нецкого бассейна, Крыма и, в перс­пективе, перекрытие подвоза кавказской нефти, то есть оккупация Донской области и Кубани. Высший генералитет обратился к Гитлеру с просьбой продолжить «перемалывание живой силы противника».
Об этом неоднократно заявлял и сам фю­рер в июле—начале августа 1941 го­да. Но в ходе войны он редко прислушивался к мнению своих советников и штабистов...

С советской стороны в горнила сражений, зачастую в бездумные контратаки в 1941 году бросались все новые и новые соединения РККА, уходили в небытие кадровые корпуса и армии. Количество пленных, захваченных нацистами превышало все мыслимые рамки. Только в 1941 году немцы взяли в плен
3,3 млн. советских солдат и офи­церов (в том числе 63 генерала!), а всего за годы войны — 5,7 млн. Но вновь и вновь на фронтах появлялись многие сотни тысяч воинов из наспех сформированных подразделений или перебрасываемых из Си­бири и Дальнего Востока дивизий.

Франц Гальдер в своем дневнике писал (11 августа 1941 г.): «…колосс-Россия, который соз­нательно готовился к войне, несмотря на все затруднения, свойственные странам с тоталитарным режимом, был нами недооценен. Это утверждение можно распространить на все хозяйственные и организационные стороны, на средства сообщения и, в особенности, на чисто военные возможности русских. К началу войны мы имели против себя около 200 дивизий, но сейчас мы уже выявили 360 дивизий».

Фюрер нацелился на решение экономических задач, недооценив возможности советской мобилизационной системы, военно-промышленного комплекса, а также организационный потенциал страны. По мнению командующего 3-й танковой группы Германа Гота, знаменитого танкового полководца вермахта, «еще рано было думать о том, чтобы захватить экономические ресурсы, необходимые русским для обеспечения новых воинских формирований».

После катастрофы под Ума­нью в первой половине августа, где немцы уничтожили 6-ю и 12-ю армии (в плен попали более 100 тысяч человек и оба командующих армиями — Иван Му­зыченко и Павел Понеделин), на некоторое время южный фланг советско-немецкой войны стабилизировался по Днепру. Каза­лось, что наличие мощной группировки советских войск в северной Украине позволит не только удержать позиции вдоль крупных рек (Днепра и Десны), но и начать контрнаступление против правого крыла группы армий «Центр», понесшей в Смоленском сражении значительные потери. В принципе, генштаб РККА начал подготовку к наступлению в полосе Брянского фронта, но враг нанес упреждающий удар, и в течение нескольких дней разгромил фронт, которым командовал тогда еще генерал-лейтенант Андрей Еременко, лично пообещавший «разбить подлеца Гудериана». Пустое бахвальство не было подкреплено ничем, возможно, в словах Сталина о том, что Еременко «нескромен и хвастлив», есть немалая доля правды…

25 августа 2-я армия и 2-я танковая группа Гайнца Гудериа­на параллельным курсом начали наступление в южном направлении в сторону Нежина и Коното­па. В ближайшие дни танковые части немцев подвергались постоянным, но хаотичным контр­ударам с востока. После двух недель боев была форсирована Дес­на, и танки окончательно вышли на оперативный простор. 6 сентября с Окуниновского плацдарма (стратегически важный мост, целый и невредимый, был захвачен врагом из-за хаоса и паники среди отступающих) начала наступление 98-я пехотная дивизия немцев, вскоре окончательно разорвавшая стык 5-й и 37-й советских армий. Кстати, 37-й армией, защищавшей непосредственно Киев, командовал тогда еще генерал-майор Андрей Вла­сов. И командовал в целом неплохо. Из «киевского котла» он вышел, позже стал одним из героев битвы за Москву зимой 1941–1942 гг. Но через полгода, в июле 1942 года, он в похожей ситуации уже в звании генерал-лейтенанта, ранге заместителя командующего Волховского фронта и командующего 2-й ударной сдался в плен…

Отступление со­ветских частей в бассейне Десны ста­­новилось похожим на бегство. Достаточно быст­рое развитие вражеского прорыва на Черниговщине привело к ситуации, когда и Став­ка, и штаб Юго-Запад­ного фронта должны были найти адекватный ответ в виде переброски части сил с Киевс­кого выступа навстречу наступающему врагу, в первую очередь из сос­тава испытанной в боях 37-й армии. Сил и средств для отражения прорыва было более чем достаточно…

В это время немцы накапливали силы в районе Кременчуга, и 27 августа неожиданно совершили марш-бросок на левый берег Днепра. В ближайшие дни они, располагая еще исключительно пехотными соединениями, отражали бесплодные атаки советской пехоты и кавалерии. В обстановке строгой секретности началась операция по переброске частей 1-й танковой группы Эвальда фон Клейста к Днепру. Дивизии подтягивались с правого фланга группы армий «Юг» — Днепропетровщины и Запорожс­кой области. 12 сентября молниеносно, в течение двух дней, переброшенные по мощному 16-тонному мосту — советская разведка и авиация попросту проворонила его строительство — танковые дивизии ринулись на оперативный простор навстречу 2-й танковой группе.

Кремль и маршал Семен Тимошенко, заменивший на пос­ту главкома Юго-Западного направления мар­шала Буденного, в эти дни (начало второй декады сентября) практически идут за со­бытиями, не предпринимая радикальных шагов по спасению фронта. Надо сказать, что Семен Буден­ный, легендарный герой гражданской войны, предвидевший еще в конце августа развитие ситуации по «немецкому сценарию», понимал, к чему может привести упорное «стояние на Днепре». Так, 11 сентября, за день до передачи дел Тимошенко, он сказал: «В крайнем случае, если вопрос с отходом не может быть пересмотрен, прошу разрешения вывести хотя бы войска и богатую технику из Киевского укреп­района; эти силы и средст­ва, безусловно, помогут Юго-За­падному фронту противо­дейст­вовать окружению противника». Но время было упущено безвозвратно.

В свою очередь новый начальник генштаба Борис Шапош­ников (заменивший Георгия Жу­кова, также ранее настаивавшего на отходе из Киевского укрепрайона), оказался не на высоте, не сумев найти противоядие танковым клиньям врага… Кстати, «новостью» для Ставки стало почему-то и наступление немцев с Кременчугского плацдарма. Там ждали попытки создать плацдарм в районе Черкасс, где враг весь август удачно имитировал активность. Немцы постоянно шли на опережение, владели инициативой, а вот советские войска сознательно выбрали глухую оборону и могли, как начинающий шахматист, прогнозировать ситуацию только на один, максимум два хода вперед. Парировать удар с плацдарма у Кременчуга после упущенного шанса по отводу войск из Ки­евского укрепрайона можно бы­ло исключительно фронтальными атаками с востока. Когда же руководство Юго-Западного направления «созрело», а в такой ситуации важен каждый час, было уже поздно. Кавалерийский корпус, две стрелковые дивизии и 100 танков из двух танковых бригад были готовы к контрудару только к вечеру 13 сентября. Но уже на следующий день у Лохвицы кольцо окружения гигантской группировки советских войск было замкнуто: там встретились две танковые дивизии Гудериана и Клейста.

«Подводя итог боевым дейст­виям на правом фланге Юго-За­падного фронта, можно сказать, что к 10 сентября здесь уже сложилась группировка «канн», характерная для немецкой военной школы периода Второй мировой войны. В общем случае в операции на окружение участвовали две ударных группировки, каждая из которых делилась на три луча. Два основных, как правило, составленных из подвижных соединений, наступали по сходящимся направлениям. Внешние лучи наступали перпендикулярно фронту для образования внешнего фронта окружения», — пишет российский историк Алексей Исаев.

Таким образом образовался самый крупный «котел» Второй мировой войны. Для сравнения: — под Сталинградом советскими войсками была окружена немецкая группировка в 330 тысяч человек, более чем в два раза меньшая.

Удерживать Киев в такой ситуации не имело никакого смысла. Сталин наконец-то отдал при­­каз оставить город, предварительно взорвав мосты через Днепр и уничтожив плавсредства. 19 сентября почти все части Юго-За­падного фронта, произведя взрывы днепровских мостов радио­управляемыми фугасами, переправились в Дарницу. По указанию партийного и военного руководства городские магазины и склады утром 19 сентября были открыты, и киевляне ринулись сметать все на своем пу­ти... В столице Ук­раины наступил страшный хаос, впрочем, очень скоро на улицах города появились немецкие мотоцик­лис­ты из передовых частей. В альбоме Дмитрия Малакова «Киев. 1941–1945» есть интересные фо­­тографии: приход немцев вызвал скорее любопытст­во, чем тревогу; удив­ляет и немалое количество мужчин призывного возраста на улицах города.

Всего через несколько дней, 24 сен­тября, в центре Киева начались взры­вы и пожары, организованные советскими саперами и подпольщиками; горел Крещатик и прилегающие к нему улицы. Исторический центр столицы Украины в течение недели превратился в сплошные руины. В советской послевоенной литературе этот вопрос старательно обходился стороной…

После сдачи Киева громадное количество людей и техники начало движение на восток и юго-восток, но командование и штаб фронта потеряли все нити управления. Необычайно ясная погода — после недели проливных дождей — была на руку немецкой авиации, буквально утюжившей в степях Киевщины и Полтавщины разрозненные группы отступающих войск, оставляющих на полях десятки тысяч единиц вооружения и техники. Силы 2-го и 4-го немецких воздушных флотов постоянно поддерживали танки и пехоту с воздуха. Попытки свежих, но плохо обученных резервных дивизий с Дальнего Востока и кавалерийских корпусов, которые возглавил сам главком Юго-Западного направления маршал Тимошенко, прорвать извне кольцо окружения оказались безуспешными.

Вся система материально-технического обеспечения и внут­ренние коммуникации Юго-Западного фронта еще до падения Киева оказались в руках врага. Отступление превращалось в беспорядочное бегство, лишь отдельные группы солдат и офицеров пытались организованно прорваться на восток.

«Убедившись, что линия светящихся ракет пройдена без труда, мы, осмелев, пошли, под прикрытием копен, обратно и... увидели одного-единственного немца. Он сидел на высокой копне и через каждые три-четыре мину­ты швырял в небо ракеты, а когда они гасли, он хватался за живот и ржал. Мне кажется, он видел, как шевелились копны, и ему доставляло большое удовольствие пугать многих людей одной-единственной ракетницей. Справа от него была куча выстрелянных гильз, слева — куча готовых ракет. Мы подкрались к нему, кто-то из бойцов сбросил тонкий ремень-очкур, и мы сообща задушили немца, получив от этого не меньшее удовольствие, чем он сам, когда он ржал над нами. Затем, прибавив шаг, мы до рассвета проделали десяток-другой километров, держась все время вблизи Гадячского шля­ха», — так описывал ситуацию с выходом из «киевского кот­ла» Петр Вершигора в своей повести «Люди с чистой совестью».

Пытаясь выйти из окружения, погибли с оружием в руках Михаил Кирпонос и начальник штаба фронта генерал-майор Василий Тупиков. Картина разгрома была страшной. В период с 16 по 20 сентября «киевский котел» был расчленен на отдельные части. Последние очаги сопротивления были подавлены 26 сентября.

В скрупулезной сводке германского верховного главнокомандования сообщалось о взятии в плен 665 тысяч человек, захвате 3718 орудий и 884 танков. Эти цифры приводит Курт фон Тип­пельскирх в своей «Истории Второй мировой войны». Впро­чем, уже упоминаемый А.Исаев отметил, что данные немцев весьма точны, но охватывают буквально все операции «в бассейне Десны и Днепра» (по немецкой терминологии), в том числе и сражение в районе Го­меля, и борьбу за Кремен­чугский плацдарм, а не только собст­венно окружение войск Юго-За­пад­ного фронта: по уточненным данным всего враг захватил 665212 пленных, 824 танка, 3018 орудий и 418 противотанковых пушек.

Десятки тысяч красноармейцев и командиров оказывались в прак­тически безвыходных ситуа­циях и сдавались в плен, надеясь, что им удастся вырваться из него, выжить. Первые месяцы вой­ны нацисты, обескураженные таким количеством пленных, разрешали родственникам (многие воины при­зывались из ближайших к месту боевых действий районов) забирать их домой, но очень скоро они пересмотрели свои «гуманные взгляды», и многотысячные толпы голодных советских солдат потянулись на запад, навстречу смерти и новым испытаниям.

«Успешный исход киевской битвы вскружил голову Гитлеру и его высшим генералам, усилив их оптимизм, но в тоже время побудив к дальнейшему рассредоточению сил. Вслед за решением Гитлера начать осеннее наступление на Москву последовало другое решение, которое привело к дальнейшим осложнениям и распылению сил. Ибо Гит­лер оказался бессильным перед искушением развить успех на юге, не отказываясь в то же время от своего намерения захватить Москву», — пишет Базил Лиддел-Гарт в своем капитальном труде «Энциклопедия военного искусства. Стратегия непрямых действий». Интересно, что вышеупомянутый танковый полководец Гот отметил: «Влияние русского периода распутицы, который начинается уже в середине октября, стало известно немецкому командованию слишком поздно». Возвращаясь к целям, поставленным Гитлером 20 августа 1941 года, отметим, что первые две (захват Крыма, но без Севастополя, а также Донбасса) удалось достигнуть, но перекрыть до зимы пути подвоза кавказской нефти — нет…

Если же говорить о разгроме советских войск на восток от Киева в сентябре 1941 года, то аналогия с Каннами напрашивается еще и потому, что после этой блестящей победы карфагенян над римлянами пришло время реванша римлян, растянувшегося во времени… Впрочем, Вторая мировая война была куда быстро­течнее, но и гораздо более крово­пролитной. Впереди были горькие, унизительные поражения и блестящие, переломные победы под Сталинградом и на Курской дуге, но именно выигрыш времени ценой гибели всего Юго-Западного фронта в сентябре 1941 года позволил спасти Москву в преддверии очень суровой зимы 1941–1942 годов. «Генерал Зима» окончательно похоронил все надежды Гитлера на блицкриг.